Короче, я поняла: объем информации таков, что придется писать кусочками – поэтому ввожу новый тег: под ним буду писать серию постов про то, почему психологи про детство расспрашивают.
Но сначала смешное!
…Знаете ли вы, почему русские в американской жизни просят «кусочек бумаги», а не «листочек бумаги»?
В английском есть два слова sheet и shit, лист и дерьмо, которые для американского уха звучат совершенно по-разному, но для русского уха поначалу неотличимы. Ну нет у нас в русском разницы между «ee» и «i», то и другое мы слышим как «и»!!! И произносим соответственно, вызывая веселье всего офиса. А кому приятно быть объектом смеха! Приходится изворачиваться…
Пытливые ученые решили исследовать этот любопытный факт: люди, выросшие в одной языковой среде, совершенно не слышат разницы между некоторыми звуками в других языках. Решили выяснить, как это такое получается? А то вдруг уши у разных национальностей как-то по-особенному устроены!
Взяли младенцев.
Точно были французские младенцы, английские, и, кажется, корейские. И выяснили: в возрасте трех месяцев прекрасно они слышат разницу! А в возрасте девяти уже нет. Представляете?
Понятно, спросить младенца нельзя, но любой младенец реагирует на новое. Поэтому им давали слушать записи, довольно однотонные, скажем, монотонно произносимый звук «i». При включении записи младенец выдавал ориентировочную реакцию, заинтересовывался, но вскоре переставал обращать внимание на звук. И тогда включали запись звука «ee» тем же голосом с той же частотой. В три месяца все младенцы заинтересовывались звуком опять. В девять – только те, в языках которых было отличие между этими звуками.
Одним из важных процессов взросления является настройка фильтров: на какую информацию обращать внимание, а на какую нет. И так хорошо эти фильтры настраиваются, что я, приехавшая в Штаты в возрасте 45 лет, только вот сейчас, через пять лет, начинаю на слух отличать sheet и shit, про произношение вообще не говорим! То есть, потребовалось пять лет упорной работы, тренировок и прослушивания специально подобранных аудиозаписей, чтобы вернуть себе то умение, которое у меня было в три, черт побери, месяца!
Но со звуками можно хотя бы эталонные записи послушать.
А про чувства никаких эталонных записей нет!
Поэтому психологи иной раз да, прицельно расспрашивают про детство: возвращают клиента в то время, когда определенные чувства еще не стали “информацией, которую нужно отфильтровывать”. Но делают они это не из чисто спортивного интереса к прошлому, а учитывая требования настоящего.
Иной раз, кстати, чувства из прошлого сами по себе накатывают, без всяких психологов. Обида на родителей за детство и вот это вот все. И это тоже говорит не столько о прошлом, сколько о настоящем: что-то такое прямо сейчас предстоит сделать, чтобы эти чувства прожить! Какая-то есть часть эмоционального спектра, которую предстоит освоить.
Это именно про то, что в настоящем чему-то предстоит научиться, – точно так же, как когда люди начинают разницу между «ee» и «i» изучать: утрачена она была в раннем детстве, но возвращаться к ней начинают, только если требования жизни изменились, и она понадобилась в настоящем моменте.
То, что требуется в настоящем моменте – это никогда не обида, но начинаем мы почти всегда с нее: очень детское чувство-то, очень понятное! Можно сказать, маркер отфильтрованной части спектра. А вот дальше начинается детектив, найти что же было отфильтровано. Вот это прям самое интересное и есть! И сложное.
Но вначале я еще дисклеймер для родителей напишу.
Для актуальных родителей, я имею в виду: почему вашему ребенку будет что рассказать психологу в любом случае, как с этим теперь жить, и что делать. А то у меня впечатление, что за последние 20 лет маятник внимания к детям качнулся, и немножко пришиб теперь уже родителей…
В общем, оставайтесь с нами!
(На фото скульптура Federico Clapis)
Продолжение ЗДЕСЬ