Встретилось мнение, что это такая совершенно умозрительная конструкция, реально не существующая. Фантазия такая.
С одной стороны, не могу с этим не согласиться. Большое количество патологоанатомических вскрытий непреложно свидетельствует: внутри человека (небеременного, в смысле небеременной) нет никаких ребенков! Одни только кишки и ливер. Даже психика никакая не обнаруживается.
С другой стороны, у живого человека, не трупа, какая-никакая психика существует объективно. Ну, то есть объективно регистрируется не психика, а электрическая активность мозга, – но в целом она более-менее коррелирует с решаемыми мыслительными задачами. Так что гипотезу о наличии у человека психики нельзя счесть совсем уж субъективной фантазией, материальные подтверждения имеются. Есть некоторые сложности с сопоставлением состояний мозга и психических состояний, потрясающе интересные на самом деле, но мы сейчас не об этом. Зафиксируем, что корреляция есть, и очень-очень грубо приблизительно носителем психики можно считать мозг.
А в мозгу у нас, как мы знаем, нейронные связи.
Когда я рассказывала про миелинизацию нервных волокон, я упомянула, что скорость зависит от силы сигнала, но подробно на этом не останавливалась, там сложная зависимость. Если вкратце – то сигналы, связанные с угрозой, прописываются в мозгу сильнее, чем “безопасные”. Миелин накручивается быстрее в сотни раз, но только если угроза достаточно сильна. Эволюционно это разумно: обеспечивает выживание особи.
А теперь давайте посмотрим на электрическую активность мозга этой самой выжившей особи и проверим, что там у нее в мозгу творится? Выжить-то она выжила, но психика травмирована (предположим для простоты, что только психика). Поэтому творится у нее активный очаг возбуждения в хвостатом ядре и некоторых других отделах мозга в ответ на специфически эмоциональные раздражители, и угасание этой активности занимает в разы больше времени, чем у человека, не пережившего подобной угрозы жизни. Миелин, стало быть, накрутился там так, что затухание сигнала сильно затруднено.
По-простому это означает, что выживший в бомбардировке будет сильнее вздрагивать от громких звуков. Переживший взрыв в метро будет сильнее нервничать при показе картинки поезда. И все они будут долго, много дольше нормы успокаиваться. И управлять этой реакцией не смогут, если специальных действий по корректировке физиологического ответа не предпримут. То есть, вот обычно этот человек спокоен и уравновешен, и не склонен злиться, а услышал громкий звук – и в сердцах пнул собаку, например. Или на жену наорал. И так-то вроде он согласен, что не надо так делать, но тут «что-то на него нашло» и он собой как будто не управлял. Жены комбатантов хорошо знакомы с этим явлением, но оно и так довольно понятно. Пока все довольно очевидные вещи, правда же? Интуитивно знакомые.
Давайте, наконец, ближе к детям, скажет нетерпеливый читатель!
А дети – существа зависимые и беспомощные. Угроза «отдать дяде милиционеру» вполне равна угрозе жизни: без мамы как? Никак, ясен пень, помрешь и косточек не соберут. И что там будет с миелинизацией нервных волокон, нам сейчас кристально ясно: пропишется типичное травматическое русло. И станет такой человек реагировать как бы помимо себя на все подобные угрозы даже во взрослом возрасте. Вот вроде бы он и знает, что ревновать нехорошо, но когда жена обещает «пойти в гости к подруге», сам собой врубается тревожный звонок на всю голову. Когда муж сообщает «задержусь на работе», накатывает липкий ужас. И все эти люди будут долго, много дольше нормы успокаиваться. И управлять этой реакцией не смогут, если специальных действий по корректировке физиологического ответа не предпримут. (Поведением, кстати, в большинстве случаев смогут, было бы желание; но, во-первых, часто и желание не успевает возникнуть, а во-вторых, просто рассудочное управление поведением от эмоций не избавляет, зато чревато переходом в психосоматическое русло реагирования.)
Пытливые ученые, конечно, не смогли удержаться, чтоб безвинных людей в МРТ не запихнуть. Поскольку про дядю-милиционера не очень ясно, как выяснять, взяли тех, про кого случаи насилия попали в полицейские сводки. Сравнили с нормой. Выяснилось, что да, длительная психологическая травматизация в детстве приводит к уменьшению гиппокампа на 6% в среднем, задержке угасания эмоционального следа, и прочим малоприятным особенностям. Причем, даже у тех, у кого нет жалоб на тревожные и депрессивные расстройства, отмечается существенное снижение толерантности к стрессу, или к определенным видам стресса.
По-простому говоря, в некоторых ситуациях такой человек подвержен эмоциональному затоплению, причем повод может быть довольно пустячный, по его же собственному рассудочному мнению. Реакции это не меняет: ощущается беспомощность, физическая невозможность предпринять конструктивные действия, вина, обида, одиночество, страх, тревога и тому подобное. То есть, понимаете? Типичная ситуация «У меня есть мнение, но я с ним не согласен», – рассудительный Я считаю, что дело яйца выеденного не стоит, но кто-то внутри меня явственно чувствует совсем по-другому, и черта с два его успокоишь!
Нейрофизиологически этот «кто-то внутри меня» – просто слишком глубокое травматическое нейронное русло, такое, что реальная ситуация перестает играть роль – достаточно триггера. Явление вполне объективно существующее, достаточно хорошо доказанное. Можно назвать «переменная Х», можно назвать «Внутренний Ребенок», дело вкуса. Но да, без специального обучения управляется оно плохо – и чем сильнее травматизация, тем, ясен пень, хуже управляется, по понятным причинам. Может оказаться достаточно небольшого триггера, и дальше эмоциональная реакция катится по накатанной дорожке, сознание за ней не поспевает, несопоставима глубина нейронного русла.
Но интересно даже не это. Когда человек ногу сломал – он, в конце концов, тоже этой ногой плохо управляет. Но он же не требует от себя на этой ноге стометровку бежать! Он как-то заботится о ней, гипс накладывает, отдохнуть дает, не нагружает. А если встал на нее, забывшись, и упал в результате – философски относится, потому что как не упасть при таком раскладе?
А вот с травмированным Внутренним Ребенком – ну, чего с ним считаться? Он же фикция! И требует человек от себя условной стометровки, а когда пробежать не может – то сам же себя еще и ругать начинает. Ненавижу, говорит, этого Внутреннего Ребенка, вечно падает, жить мешает сукаааа!!! Отдать его, паршивца, дяде-милиционеру, и дело с концом! Отрезать каким-нибудь психохирургическим скальпелем. Чувства отрезать. Я таким себе не нравлюсь. Я такого себя не принимаю. И таким нехитрым образом человек сам, своими собственными эээ… ну, не руками, но мыслями, – своими собственными мыслями это самое травматическое русло дополнительно углубляет.
При таком раскладе шансов улучшить ситуацию и восстановиться после травмы нет, это раз.
Падать начинаешь все чаще и больше, и это чертовски больно, это два.
Окружающие, на которых ты падаешь, вполне закономерно стараются отдалиться, это три.
Что делать?
Принимать себя целиком, в том числе и своего Внутреннего Ребенка.
Не хочется всех этих соплей, а хочется просто счастья?
Нет ножек – нет варенья. Чем больше неприятие себя – тем меньше счастья.
Как этого ребенка обнаружить в себе?
Чаще всего хватает просто прислушаться к себе, в конце концов любая функция человека улучшается тренировкой, и способность распознавать свои эмоции тоже. А пресловутый Внутренний Ребенок феноменологически – просто достаточно устойчивая совокупность эмоций. Или, вернее, несколько совокупностей; довольно много их там, на самом деле.
Если способность распознавать свои эмоции пока не прокачалась, можно пойти логическим путем: анализировать свое поведение. Заметили, что сделали что-то, с чем сами же и не согласны? Ну вот это он и был, Внутренний Ребенок. И нет, это не оправдание, – это материал для работы: исследовать, чего бедному малышу не хватило, что он так себя ведет, и учиться давать ему недополученное самостоятельно. И оберегать его от триггеров заранее, насколько это возможно.
Бывает ли, что Внутренний Ребенок просто весел и счастлив?
Конечно. Каждый Внутренний Ребенок, будучи обогрет и обласкан, становится весел и счастлив. Но в момент нахождения травмированного Внутреннего Ребенка на это рассчитывать не приходится: надо принять, какой есть. Полюбите нас черненькими – беленькими всякий полюбит. (с)
А вот вам небольшое задание:
Момент принятия.
Вспомните момент, когда вы чувствовали единство с природой. Момент, когда от величия увиденного захватывало дух. Иногда это какой-нибудь закат потрясающей красоты, иногда блистающий снег на вершине горы, иногда плещущееся у ног море…
Отправьтесь в своей памяти туда, в этот момент. Почувствуйте все свои ощущения: запах моря, пение птиц, аромат снежной свежести, хруст хвои под ногами, у кого что. Вспомните свои чувства в этот момент, как именно они переживались.
Станьте этим местом, побудьте им, ощутите в подробностях состояние этого места, и источник его величия.
Как это ощущается? Выразите это состояние в какой-то короткой художественной форме: изречении, хокку, стихах, песне, рисунке. Есть ли для вас связь между этим состоянием и состоянием принятия?
