Здравствуйте, Ольга!
К сожалению, я не могу представиться, потому что мне стыдно даже назвать свое имя. Никогда не думала, что мне придется обратиться за помощью к психологу, но… Я – домохозяйка, сижу с ребенком в декрете. Мучения мои продолжаются уже больше года, и вчера наступил критический момент – проскальзывала даже мысль о самоубийстве. Меня спасло только то, что я решила написать все, о чем я думаю. Прилагаю мою “записку сумасшедшего”, может быть вы сумеете увидеть в ней то, что не увидела я, и рассказать мне обо мне.
Здравствуйте, аноним!
В нарушение мною же созданных правил я публикую ваше письмо целиком. Не могу устоять перед силой художественного слова. 🙂 Мои комментарии внутри текста выделены курсивом.
Записка сумасшедшего
Все началось с того, что я забеременела. Это была моя третья беременность – первые две закончились плачевно, вторая послужила поводом к свадьбе, а о первой А. вообще не знал. Так бывает, наверное, что в женщине, которая когда-то не хотела детей, просыпается материнский инстинкт, тем более усилившийся благодаря тому факту, что я потеряла двоих детей – первого нежеланного, а второго… о том, хотела ли я второго ребенка, ту, вторую беременность, я так и не успела подумать.
Итак, я забеременела. Боже, какая это была радость! Как же я хотела, чтобы на этот раз все получилось! Мой живот был для меня величайшей ценностью – на него нельзя было ложиться, нельзя было даже слишком сильно надавливать на него рукой. Я разговаривала с ребенком, думала о нем даже во сне, рассказывала ему сказки и каждый час, каждую минуту просила Бога, чтобы он помог мне сохранить эту маленькую жизнь. Я была тогда счастлива по-настоящему, и то, что я являюсь носителем новой жизни, придавало мне сил. Мне так хотелось защитить его от всего того, что ему угрожало! И я так боялась! Страх преследовал меня, шел рядом со счастьем, изводил и мучил, не давал спать и есть. Впрочем, на отсутствие аппетита я не жаловалась. Все-таки счастье невозможно без определенной доли страдания – ты никогда не оценишь солнечный свет, если не видел кромешный мрак.
Роды
Это не было так мучительно, как я боялась. Это ужасно больно, тебя как будто разрывают на части, и боль, начинаясь в низу живота, резко расцветает, выпускает побеги, которые захватывают каждую клетку, каждую жилку в твоем теле, а потом резко сжимают и пронзают тебя тысячью лезвий. Тем не менее, это не мучительно, нет. Тебя поддерживает осознание того, что ты должна вытерпеть это ради ребенка, и ты терпишь, и ждешь, выгибаясь и временами почти теряя сознание.
Самым сладким, волшебным, восхитительным и чудесным моментом был момент знакомства – вот я на родовом столе, а вот акушерка держит возле моего лица маленького ребенка – в смазке, красного, сморщенного, и это шок, и радость – я смогла! Я дождалась тебя! Здравствуй, дочка!
Иногда я думаю, что я была хорошей матерью только во время беременности и родов. Только тогда я по-настоящему любила своего ребенка, и ждала его, и желала ему счастья.
Разумеется, встреча с ребенком после родов – это счастливое мгновение для большинства матерей. Эта эйфория поддерживается в том числе физиологическими механизмами, поскольку во время родов срабатывает естественная система контроля боли, запускающая выделение эндорфинов и прочих гормонов, в просторечии окрещенных “гормонами счастья”. Однако же, зрелая психика характеризуется тем, что в состоянии удерживать одновременно два побуждения: то есть, сохранять осознание любви даже при ситуативно накатывающем раздражении на ребенка. Нет ни единой матери, которая бы никогда не раздражалась на ребенка – это вовсе не означает, что она его не любит.
Потом все пошло как-то не так. Нет-нет, ребенок родился здоровый, здоровым он и остался (по крайней мере, на тот момент, когда я пишу эти строки). Портиться начала я. Как яблоко, которое положили на подоконник, я начинала подгнивать – сначала незаметно, а потом все больше и больше, и сейчас я кажусь себе плодом со сгнившей сердцевиной, никчемным и бесполезным творением природы, которое зачем-то произвели на свет.
У вас же можно отметить наличие инфантильного расщепления: если есть раздражение – то уже не люблю, а стало быть, являюсь “плодом со сгнившей сердцевиной”. Желательно уходить от подобных генерализованных оценок: никакое, сколько угодно плохое действие, не делает всего человека сразу плохим и сгнившим.
Первые несколько недель все было хорошо. А потом я начала сходить с ума. Как, оказывается, это ужасно – не принадлежать самой себе, не иметь возможности выйти из дома, спокойно проспать всю ночь или полежать с книгой! На тебя наваливается гора обязанностей – ты мать, ты хозяйка и жена, ты должна-должна-должна… Ты должна всем, но тебе не должен никто. Теперь никто не несет за тебя ответственность, роли меняются, и чудесный жезл переходит от одной волшебницы к другой. Ты становишься матерью – как жутко теперь для меня звучит это слово! И какая нежность заключена на обратной стороне этой дешевой, посеребренной медальки, которую так легко получить, но так тяжело снять с шеи!
Я сходила с ума, я срывалась в пропасть отчаяния, мне казалось, что эта каторга никогда не кончится. Как заключенные каждое утро выходят дробить валуны, так и я обреченно просыпалась и шла к дочке – днем и ночью, в темноте, в сумерках, при электрическом свете и в сиянии солнца. Сейчас я думаю, что это началось уже тогда – я почему-то перестала любить дочку. Я помню, как спрашивала себя – жалею ли я о том, что родила? Тогда еще ответ был отрицательным, в моем стакане было еще больше половины любви, а остальное занимала просто пустота – вакуум и ничто, которые я не могла заполнить из-за упадка сил.
Разумеется, маленький ребенок требует повышенного внимания; но всё-таки зрелая мать обязана думать и о своем собственном отдыхе, в том числе привлекая помощь родных и друзей. Нет ничего более вредного для ребенка, чем мать, пытающаяся, несмотря на адскую усталость, сделать всё как можно более идеально, никак не проявить своего раздражения в отношении близких, и не позволить себе ни минуты отдыха. Именно итогом такого бесчеловечного отношения к себе являются нервные срывы, во время которых как раз и может пострадать ребенок: в отношении него возникает неконтролируемая ярость или бессознательное вытеснение. Именно в таком состоянии детей забывают на стоянках, в литературе даже задокументированы случаи выбрасывания детей из окна в состоянии временного помешательства, вызванного усталостью.
Потом мне стало легче. Ненадолго. Я не помню, почему я держалась – может быть, у меня все же есть ангел хранитель? Наверное, есть, потому что без него я бы сошла с ума намного раньше, разодрала бы ногтями лицо, взлохматила волосы и принялась бы бродить по дому, как некое потерянное приведение. Глупо, конечно, и я никогда бы так не сделала – на шкафу лежит моток хорошего прочного кабеля, а люстра закреплена достаточно хорошо.
Позже все началось снова. Истерики, обиды – я бесилась, не зная, куда выплеснуть свое отчаяние, вызванное заточением. А тем временем мой маленький тюремщик рос. Каждое новое движение, каждый новый навык я тщательно фиксировала в памяти. Все-таки материнская гордость меня не покинула – не знаю, хорошо это, или плохо, но теперь я получила возможность показать другим, что я лучше. Такое вот самоутверждение за счет маленького бэби. Уже тогда я начала задумываться о том, что я не такая уж хорошая мать, как другие – посмотрите, как радуется П. своему сынишке! А сколько фотографий с ребенком у Н.! И как другие матери вокруг меня обнимают своих детей, и с какой любовью смотрят на них!
Нет-нет, я не такой монстр, как вы должно быть, представили. Иногда я чувствую, что по-настоящему люблю дочку, обнимаю ее, стараюсь рассмешить. Хочу, чтобы ей было хорошо хотя бы в те моменты, когда я могу дать ей свою любовь. Она рада этому, льнет ко мне как котенок, по-своему, по-детски пытается обо мне позаботиться, и иногда мне это даже приятно. Но когда она хнычет, когда круглое личико начинает кукситься, или, еще того хуже, она начинает плакать, тогда я борюсь с собой изо всех сил. Мне хочется ударить ее по голове, нашлепать по заднице, рявкнуть и обругать последними, самыми низкими словами – словами, которые я бы никогда не простила моей матери, если бы услышала их от нее.
Больше всего нас раздражает в других то, что мы сами себе бессознательно запрещаем. Если вы не даете себе права на слабость, – как можно выдержать, что ребенок позволяет себе кукситься и быть слабым? Однако же, ребенок, в отличие от матери, объективно слаб и несамостоятелен. Поэтому единственное, что может сделать мать, чтобы не испытывать затопляющей ярости по этому поводу – признать свою собственную слабость, пережить свои эмоции по поводу собственной неидеальности, отказаться от идеи сравнивать себя с другими, – хоть в сторону “я лучше, хоть в сторону “я хуже” – и, как взрослый человек, организовать свою жизнь таким образом, чтобы получить минимально-необходимое количество отдыха. Ваш отдых – это ваша ответственность, а не ответственность ребенка. Это вы – свой собственный тюремщик в данной ситуации, увы. Не ребенок, нет.
Боже, боже, я пишу это и заламываю пальцы, а из глаз текут слезы. Во мне живут двое – одна обнимает дочку, целует ее, переживает из-за малейшего кашля и рисует ей картинки на белой бумаге. Еще она всеми силами пытается задушить во мне ту, вторую – злую, сумасшедшую, бешеную, которая иногда берет верх и тогда я шлепаю дочь, и кричу на нее, и думаю, что лучше бы она умерла – и тогда я была бы свободна, и смогла бы начать все сначала – и сколько фальшивых возможностей открывается передо мной после этой ужасной, мерзкой, отвратительной мысли! Мечты о возможностях настолько велики и грандиозны, что цветут, и разрастаются как сорняки, и не выкорчевать их никакой мотыгой.
Проблема не в том, что вас двое – в нас во всех живут бесконечные количества субличностей. Но в идеале все эти наши субличности должны жить в мире и согласии, помогая друг другу и относясь к собственным проявлениям с уважением. Ваша проблема – в том, что “заботливая мама” внутри вас не прислушивается к той, которая устала и раздражена. Это закономерно приводит к тому, что когда усталая и раздраженная берет верх – она не прислушивается к заботливой. Это очень, очень опасная ситуация, их там внутри нужно срочно мирить, и учить обмениваться информацией и уважать друг друга – эффективнее всего с помощью специалиста, конечно.
Мне страшно писать об этом, и я боюсь, ужасно боюсь, что кто-нибудь это прочитает. Это действительно страшно – быть такой матерью – да и мать ли я после такого? И могу ли я так называть себя? Я зову себя мамой – боже, какое же это нежное и доброе слово, и я могу только говорить это – слова для меня ничего не значат. Но в мыслях я себя так не называю, а если пытаюсь, та, вторая девушка во мне встает на защиту и полностью заслоняет собой Нежную и Заботливую.
Говорят, дети чувствуют ложь. Это неправда – дети рады обманываться, и если лгать достаточно искусно, никто никогда не поймет, и не заподозрит тебя. Я должна это делать – это диктует мне общество. Боже, боже, как же страшно все это писать! Мамочка, прости меня – ты говорила, что семья – самое ценное в жизни, а я не оправдала твоих надежд. И пусть ты это не знаешь, мне не становится легче.
Столь эмоциональное восприятие мира характерно для внутренних субличностей Ребенка или Родителя – а вам сейчас нужно включать Взрослого. Вы – мать. Мне не верите – загляните в свидетельство о рождении вашей крошки. И, я подозреваю, даже достаточно хорошая мать: откровенно плохие матери не пишут писем с жалобами на то, какие они плохие матери – они пьют, бьют детей и гуляют, не утруждая себя размышлениями о последствиях этих действий.
А., прости и ты меня. Знаешь, А., я начала влюбляться в других мужчин. Это не та большая и искренняя любовь, в океане которой можно утонуть – я знаю, как это, когда-то я любила тебя также, и хотела быть только с тобой – но не твоей, а рядом, ведь зависимость от человека – самое ужасное, что может приключиться с такими, как я.
А сейчас я тебя не люблю. Я равнодушна, и мне так стыдно перед тобой! Ты так добр, ты прощаешь мне все, разрешаешь, покупаешь, отпускаешь и одаряешь. Я благодарна тебе за это – ты всеми силами пытаешься облегчить мне жизнь, взять на свои плечи хотя бы одну из тех котомочек, которые теперь навсегда навьючены на меня. Но благодарность – это не любовь, и даже не привязанность. Чувство благодарности способно лишь сковать тебя, и заставить умирать в золоченой рамке стыда и обязанности.
Повторюсь ещё раз, это важно: это не “чувство благодарности” вас сковывает – это вы сами себя сковываете. Ответственность за вашу жизнь лежит только на вас, в том числе ответственность за собственный отдых, душевное здоровье, возможность поделиться навьюченными котомочками, и обрести счастье. Нет необходимости умирать в золоченой рамке стыда – достаточно выйти из самостоятельно поставленных себе рамок, в том числе с помощью специалиста. И обратиться к нему – это тоже ваша ответственность. Не тяните с этим.
Я влюбляюсь в других. Стоит только мне услышать комплимент – и я растаяла, и готова идти за ним на край света. Я бы давно ушла – но, видишь ли, милый, бросить тебя – все равно, что выбросить щенка на мороз. Ты слишком добр ко мне, и доброта твоя убивает во мне душу, мою бессмертную душу, которая так мне дорога. Душу, которую я вынуждена отдавать тебе для того, чтобы ты душил ее подушками, на которых серебряными и золотыми нитями вышиты твои добрые дела. Поверь мне, ты заслуживаешь лучшего, чем я – скоро что-то внутри меня умрет, и я стану роботом, неживым автоматом, который механически целует на ночь и готовит тебе ужин.
Как бы я хотела, чтобы все это закончилось! Я думаю об этом каждый день, но не вижу ясности в своей мысли. Все – абстрактное понятие, которое заключает в себе все мои цепи, обязательства, обиды и черные мысли. Не об этом я мечтала – материнский инстинкт почти иссяк, любовь давно ушла – и я осталась на берегу высохшего океана, смотреть в бескрайний горизонт и перетирать в пальцах морскую соль, выпаренную на солнце.
Именно когда у человека кончается всё, что казалось столь важным для его старого отжившего Эго, возникает возможность трансформации. Это процесс мучительный, но освобождающий: в кризисе существуют не только опасности, но и новые возможности. Искренне желаю вам ими воспользоваться, хотя в вашем случае для этого может потребоваться помощь специалиста. Но, уверяю вас, “обратиться за помощью к специалисту” – это вовсе не конец жизни!
Я понимаю, что вам сейчас может казаться, что вы настолько “плохая”, а случай ваш настолько исключителен, что вы не заслуживаете никакой помощи. К счастью, это не так: ваш случай, увы, достаточно типичен. Испытываемые вами чувства не говорят о том, что вы плохая – они просто говорят о том, что вы оказались в сложном положении, и вам нужна помощь. Обеспечить её себе – ваша ответственность. Найдите такую возможность.
Желаю вам в этом удачи!
